Лето 1941-го… Спокойное, умиротворенное лето. Хоть и звучало вокруг
«Если завтра война…», хоть шел в клубах одноименный фильм, подростки
зачитывались «Первым ударом» - казалось, этого не случится. По крайне
мере – не завтра. Даже не послезавтра…
Действительно – с немцами у нас договор, как минимум, до 1949 года.
Границы отодвинулись далеко на Запад. Опустел военный городок у бывшего
костела. Мирно перекликались паровозы на станции. Над мирным городком
медленно гасла заря. Последняя мирная заря…
А завтра уже была война! Она ворвалась в спокойную жизнь из черных
тарелок репродукторов, из громкоговорителей на площади, у вокзала…
И небо вдруг сразу стало военным, и гудки паровозов – тревожными и
зовущими.
(Овечкина (Белугина) Прасковья Афанасьевна, 1905 – 1998, жительница
деревни Городенец.)
«…Помню, мы в тот день были в Новосокольниках, на базаре. Тут вдруг
народ бежит, люди кричат – война, война!!! Мы бросились на площадь,
там на столбах «радио» было – а выступление уже кончилось. Только
люди стоят, обсуждают... Мы с хозяином тут же засобирались – и домой.
А через день и ему повестку принесли…»
Война… Она была где-то на западе, там, куда два года назад ушли
солдаты из воинской части. Туда день за днем, нескончаемым потоком,
катились воинские эшелоны. «Силища двинулась, куда им против нас!..».
Казалось, до войны далеко-далеко. «Малой кровью на чужой территории»
- все это знали и со дня на день ждали сообщений и том, как враг разбит
и обращен в бегство, как поднимается немецкий пролетариат, как Красная
Армия выступает в победоносный поход, чтоб добить врага в его логове
- ведь именно так было у Н. Шпанова: бомбежки Германии, восставший
Нюрнберг… И мало кто обращал внимание на вначале тоненький встречный
поток санитарных поездов и эвакуированных, который рос день ото дня,
и вскоре захлестнул станцию совсем.
Первые бомбы упали на Новосокольники на второй неделе войны. Бомбили
воинские площадки и пути, забитые поездами с беженцами. Первыми жертвами
стали учитель истории железнодорожной школы и двое его учеников. Потом
налеты стали повторяться день ото дня.
В Новосокольниках был сформирован истребительный отряд для охраны
железнодорожного узла, нефтебазы и линий связи от возможных диверсантов.
Сотни жителей были мобилизованы для оборонительных работ.
(Трощенкова Марфа Михайловна, 1926 г.р., жительница деревни Окни.)
«…Летом сорок первого прибыл на побывку наш брат. Его в 1938 взяли
служить в береговую оборону под Ленинград. В Финскую воевал под Выборгом,
вроде награжден был, но данных нигде нет.
Так вот собрались они с мужиками, выпили, как водится… Он и сказал:
«Последний раз я вас вижу – война скоро!» Попрощался и уехал. Погиб
он в первые же дни при отражении немецкого десанта. Фотографий армейских
много было, часто слал, да когда немцы пришли – сожгли все, боялись,
что расстреляют, как членов семьи красноармейца…
А нас собрали по разнарядке рыть у Новосокольников противотанковые
рвы. Немца ждали от Риги, рвы эти были там, где сейчас подстанция,
напротив ПМК. Некоторые и сейчас видны, но большинство засыпали. Копаем,
бывало, а над головами гудят самолеты немецкие. Сначала прятались,
а потом привыкли – да они все больше дальше летели, на восток. Хотя,
бывало, бомбили город и станцию.
Раз как-то наши сбили один. Мы тогда из окопов повыскакивали, все
руками махали, радовались. Видно было. Как он задымил и потянул куда-то
к нам, в сторону Окней. Уже потом узнали, что немец упал в болото
за деревней Лукино. Его тут же оцепили НКВД. Говорили, одного летчика
живым взяли. А самолет потом из болота трактором вытянули, а куда
дели – не знаю. НКВД никого даже и близко не подпустили поглядеть…»
(Трощенкова Надежда Михайловна, 1922 г.р., жительница деревни Аверково.)
«…Нас тогда из Аверкова тоже мобилизовали на окопы. Как город разбомбили
– ходили смотреть. Страшно было – дома, магазины разворочены, под
ногами пуговицы валяются, всякая мелочь… Раз и в нашу деревню немец
бомбу бросил. Осколок в нашей хате перебил оконный переплет. Я как
раз у окна была. Так на мне платок вверх подняло воздухом. А потом,
как опомнилась, поглядела – а платок-то весь в дырках. А голова цела!..»
Вскоре вслед за беженцами из Прибалтики и Белоруссии двинулись и
местные, угоняя перед собой стада колхозного скота, технику из МТС.
А фронт приближался. Причем совсем не оттуда, откуда ждали. 12 июля
была прорвана линия обороны 22 армии под Полоцком. 14 июля пал Невель.
16-го в Новосокольниках была объявлена эвакуация.
(Овечкина (Белугина) Прасковья Афанасьевна, 1905 – 1998, жительница
деревни Городенец.)
«…Помню, повезли мы мужиков в город, на мобилизацию. Наряд такой
был от председателя. Приехали – а там все бегут, мечутся, вещи тащат.
Что не унести – тут же бросают. А по радио раз за разом объявляют:
«Город Новосокольники немедленно эвакуируется…». Бабы ревут… Помню,
лежат прямо на обочине два огромных мешка, и баян сверху. Одна у нас
хотела было взять, да заругались на нее. Вернулись мы тогда все домой,
и с мужиками – военкомат-то уже эвакуировался…»
(Киселева Валентина Ивановна, 1923 г.р., жительница деревни Ломыгино.)
«…Там, где сейчас трасса «Москва-Рига», там места глухие были. Основное
движение было по большаку через Захарино и Плаи. Так вот по этим проселкам
и погнали мы колхозных коров в тыл, к Великим Лукам – такой приказ
получили от председателя. Помню, проходим через какую-то деревушку.
А навстречу солдаты:
- Куда вас, девки, несет?
- К Лукам коров колхозных гоним.
- Так в Луках-то уж немцы!
Ну чего тут делать – повернули обратно…»
(Лавренова Татьяна Ивановна, 1923 г.р., жительница деревни Гришанки)
«…Перед войной работала я в сельсовете. С 22 июня и по 17 июля дома
фактически и не бывала – мобилизация! Отправляли мужиков наших в военкомат.
С последней партией прибыли в Плай, колхоз «Михали». Там много народу
собралось: Березовский, Плайский, Новосокольнический, Ракитинский
сельсоветы… Регистрировали всех, и вдруг полетел немецкий самолет.
Тогда военком, Нелюбин, собрал нас всех и говорит: «Мобилизация окончена.
Собирайте военнообязанных – и по домам!» Волкову, председателю нашему,
по его просьбе поставили в документ штамп о брони – и отправились
мы восвояси. Утром 17-го прибыли домой, в Гришанки.
В тот же день я пришла на работу в сельсовет. Председатель мне принес
ключи от сельпо: раздай, мол, людям, что там есть… Подхожу к магазину
– а там уж шаром покати: замок сорван, и все вынесено! Пошла тогда
к сельсовету – рядом с крыльцом валяется бюст Ленина, разбитый, без
головы. Все документы, пластинки граммофонные – все в грязи валяется.
Захожу в сельсовет – там два солдатика наших, в обмотках и с винтовками,
над сейфом чего-то «колдуют».
- Ребята, вам чего надо? Давайте, открою! Только там нет ничего,
печать только!
- Да нет, мы просто так. Мы посмотреть…
Только они вышли – за деревней загрохотали моторы. Солдаты бросились
в кусты, и вовремя. Спустя минуту по деревне пронеслись несколько
мотоциклов – это была немецкая разведка…»
В те дни позиции на подступах к Новосокольникам занимали части 126
сд (полковник Е.В.Бедин) и 170 сд (полковник Н.М.Ласкин). 126 стрелковая
дивизия сражалась с врагом с первого дня войны в составе 11 армии.
В Литве она попала в окружение, из которого вышла в начале июля в
полосе обороны Северо-Западного фронта и была включена в состав 22
Армии «второго эшелона». 170 сд входила в состав 22 армии изначально
и вступила в бой в начале июля, проявив стойкость при обороне Себежского
укрепрайона.
Е.В.Бедин
(Смирнов Петр Лукич, житель деревни Руново)
«…Я тогда совсем мальчишкой был. Помню, шли через нашу деревню беженцы,
много их было. Через нас тогда главная дорога проходила – шоссе на
Пустошку. Мост был через речку тут, так вот его прислали охранять
солдат. Человек 15 их был, с лейтенантом. Помню, приходил он к нам,
просил мать приготовить им обед из концентратов.
А в один день вижу – идут они все оттуда, почему-то огородами за
деревней. Лейтенант зашел попрощаться, говорит – уходим мы. Немец
подходит, а чем нам тут оборону держать: ни гранат, ни пулемета, только
винтовки и по два десятка патронов на каждого…»
126 сд непосредственно прикрывала город и станцию с запада, с юго-запада
подступы к нему удерживали полки 170 сд. Штаб этой дивизии с некоторыми
подразделениями в это время прорывался из окружения, остальные части
удерживали рубеж Станьково – оз. Удрай.
20 июля 366 стрелковый полк 126 сд по приказу командования 22А был
переброшен под Великие Луки на автомашинах и участвовал в штурме города
в ночь на 21 июля. (По другим данным, один из батальонов этого полка
участвовал в обороне Великих Лук еще с 17.07, когда он внезапным ударом
во фланг и тыл наступавшим на Великие Луки немцам нанес им большие
потери и фактически сорвал первый штурм города.) http://soldat.ru/forum/
Другая группировка в количестве около 500 чел. под командованием
полковника Бунина пыталась деблокировать наши части, окруженные противником
под Усть-Долыссами (Невельский район), но не смогли пробиться через
шоссе Ленинград-Киев и сами попали в окружение. Из немецкого кольца
им удалось вырваться лишь 24 июля.
После освобождения Великих Лук командование 22 армии приняло решение
стянуть все имеющиеся силы для их обороны. Подразделения 126 и 170
сд, подчинившись приказу, 23 июля оставили Новосокольники. Перед уходом
группа бойцов 358 артполка 126 сд во главе с сержантом С.С.Мацапурой
(впоследствии – Герой Советского Союза) взорвала водонапорную башню
близ железнодорожной станции. А 24-го в город с юго-запада, со стороны
деревень Брагино и Марково, вошли немецкие войска…
(Садкова Елена Федоровна, 1914 – 2003, жительница деревни Шитьково.)
«… Как немцы пришли – хорошо помню. Мы тогда клевер грабили в пустоши.
Вдруг от деревни мальчонка бежит – немцы! Побросали мы все – и домой.
А там уже у школы мотоциклы стоят, солдаты в серой форме незнакомой.
Вдруг стрельба раздалась. Мы все врассыпную – а оказалось, это немцы
голубей по чердакам стреляют. Жрать им, что ли, нечего было… Потом
выпустили еще несколько очередей по кустам, где наша баня стояла,
и уехали. Люди после говорили, что по кустам лучше не прятаться –
немцы в первую очередь по ним стреляют, думают, там наши солдаты могут
засесть…»
Долго еще через наш район пробирались на восток «окруженцы». Местные
жители прозвали из «кустовыми». Кое-кто из них прибивался к семьям,
но большинство, раздобыв еды, отправлялись дальше. Еще больше месяца
доносилась с востока канонада – это наши держали оборону под Великими
Луками. В августе все стихло – но «окруженцы» проходили тут до самых
холодов.
(Кононова Марфа Владимировна, 1914 г.р., Жительница деревни Гришино.)
«…После того, как мужиков забрали в армию, меня поставили бригадиром.
Как-то раз, уж немцы стояли в Бабине, приходит ко мне офицер наш:
«Вы, как бригадир, соберите чего-нибудь поесть. Мы остановились в
Гришине, неподалеку.» Собрали мы всей деревней по буханке хлеба, кур
ощипали, и повезли с Вальнером туда, к ним. Приезжаем – а там стоит
целая воинская часть, несколько сот человек. Со скотиной: лошади,
коровы… Кухни полевые дымят, весь колодец вычерпали. Мы им сразу:
«Вы что! Тут немцы в пяти километрах!»
Они тогда собрались по быстрому и отошли за речку, Савинку. Там стояли
еще дня три, потом двинулись дальше. Мы им дорогу указали в обход.
Железную дорогу они перешли у Рылова, а где-то под Аверковым наткнулись
на немцев. Те, видно, ждали их, расставили по горам пулеметы, подпустили
поближе, и ударили… Долго оттуда потом стрельба доносилась. Бабы говорили
– всех их там побили, так и лежали до самого снега. И сейчас там часто
то кости, то череп при вспашке выворачивается…
А маленькими компаниями они, считай, каждую ночь приходили – мы тогда
хлеб хорошо если через день пекли. Спать ложимся – и узелок собираем
на всякий случай, чтоб потом не бегать, как постучат…»